Вся дальнейшая жизнь Захарии Верховского была связана с монашеским подвижничеством: пустынножительством и старчеством.
То, что мученики первых веков христианства свидетельствовали преимущественно своими страданиями и смертью, святые отцы всех последующих веков засвидетельствовали своею подвижническою жизнью. Их жизнь, работа и писания были направлены на то, чтобы как самим приобщиться Божественной жизни, принесённой на землю Христом, так и других ввести в Царство Божие, которое с пришествием Христовым «достигло земли».
В XVI столетии преп. Нил Сорский, познакомясь лично с образом жизни афонских иноков, первый основал у нас в России скит по образцу афонских пустынных скитов. Пустынножительство продолжалось непрерывно до самой половины XVII столетия, то есть до появления раскола. Строгие гражданские меры против этого зла преследовали также и всех пустынножителей, известных нам под именем «лесных старцев», без всяких исключений. Через это и правильное, с духовной целью предпринимаемое пустынножительство, сделалось в России почти невозможным и на время пресеклось. Многие ревнители иноческих подвигов стали уходить за границу в Молдавию и Валахию и на св. Афонскую Гору.
Войны с Турциею, бывшие во время царствования Екатерины II, заставили многих русских иноков возвратиться в отечество. Эти-то иноки, как усовершенствованные в подвигах монашеских, поселяясь в наших пустынных обителях, в одних поддержали, а в других завели вновь правила и чиноположения, основанные на незыблемом камени учений и преданий святых и богодухновенных отцов-подвижников, просиявших в монашеском жительстве.
Ревность к безмолвной жизни вдвоем или втроем снова сделалась предметом «желаний краю» - и пустынножительство снова пустило корни на русской земле, хотя на этот раз в основном в одной из более удобных к тому местностей, а именно в лесах Брянских и Рославльских, в области тех же пустынных обителей, которые первые наполнились и процвели с водворением в них русских выходцев из Афона и Молдавии. Эти выходцы были преимущественно ученики блаженного старца Паисия Величковского, который по сему справедливо может назваться обновителем у нас в России отеческих преданий и учений иноческой жизни, как силою личного примера, действуемого через его многочисленных учеников, так и через сделанные им славянские переводы почти всех писаний древних святых отцов-пустынножителей.
Пустынножительство в Брянских лесах возобновилось около 1746 года и продолжалось непрерывно до конца первой четверти XIX столетия. Первым известным пустынножителем Брянских лесов был отец Иоасаф, строитель Площанской Богородицкой пустыни. Он прожил в Брянских лесах двадцать лет и скончался в 1766 году в той же Площанской пустыни.
Второй период пустынножительства в Брянских, а потом в Рославльских лесах связан с именем иеромонаха Адриана, также из иноков Площанской пустыни. С соизволения Строителя, в 1775 году иеромонах Адриан вместе с о. Ионою (впоследствии иеромонахом, верным спутником о. Адриана до самой смерти) и с двумя послушниками покинули общежитие и отправились в дремучие и непроходимые в то время Брянские леса. Там нашли они в чаще лесной при источнике водном удобное место к пустынножитию. Оградой служили им ели столетние, и дикость места восхищала их.
С лишком восемь лет подвизались блаженные отшельники в уединенной пустыни, и никто не нарушал их безмолвия. Но вскоре соседние жители стали рубить лес и принудили старца Адриана удалиться на другое место. Не более трёх лет прожили старцы на новом месте. Нападение разбойников, убийство соседнего отшельника и новые угрозы заставили отца Адриана с учениками покинуть Брянские пределы. Они перешли через реку Десну и нашли убежище в Рославльских лесах Смоленской губернии. С помощью боголюбцев выстроили себе две избы, из которых одна имела вид часовни и служила для молитвы. Случилось то приблизительно в 1786 году. Именно сюда и пришёл к ним вскоре юный Захария.
Впоследствии о. Зосима писал об этом посещении так: «Читая в Четь-Минеях жития св. Отец, много удивлялся, как св. Отцы одни жили в отдаленных глубоких пустынях; потому из любопытства и прибыл к сему пустынножителю Адриану. Он же встретил меня с большою радостию и благоприятством; тогда один взор на него привёл меня в изумление: ходил он в худом раздранном платье, а сам был худ и бледен, тонок и сух телом и высок ростом. Один вид его в великое удивление меня привёл, и я пробыл у него два дня, изумляясь на все поступки отшельников, видя всё у них бедное, простое, только что нужду их удовлетворяющее. На трапезе же у них всем поровну подавалось одно постное; не было у них ничего молочного, ни хлебного; только пустынные и огородные снеди, а питье - вода и квас. Как сам отец Адриан, так и все с ним соживущие, были кротки, молчаливы и послушны; и прочее бывшее у них и от них самих показуемое мне заставляло меня недоумевать и изумляться, особливо, когда не взяли от меня подаваемых мною денег».
Однако подступали к пустынникам и исправники и сам смоленский епископ Парфений, требовавший от иеромонаха Адриана перехода в Смоленское духовное ведомство. Кончилось дело тем, что о. Адриан с о. Ионою, заручившись благословением петербургского митрополита Гавриила, отправились в его епархию. Была поздняя осень, и Владыка побоялся разрешить перевезти старцев по бурной Ладоге до вожделенного Валаама, а устроил их в уединенном Конéвском монастыре.
Старец Адриан
Что касается юного Захарии, то он, побывав еще несколько раз при отце Адриане у Рославльских пустынников и проживая у них по несколько времени, более всех полюбил отца Василиска, одного из учеников Адриановых. Его тихий и кроткий нрав, его простое, но ласковое и приятное обхождение и все благоразумные суждения его так привлекали к нему сердце юного Захарии, что он желал, если бы возможно было, с ним не расставаться. Когда Захария окончил все свои мирские дела и вернулся в Рославльские леса, то уже не застал там отца Адриана. Тогда-то все говорили ему: «Блажен бы ты был, добрый юноша, если бы отец Василиск принял тебя в ученики. Это - звезда наша пустынная! Это - пример всем нам! Но особенно будет к тебе милость Божия, если он согласится, ибо многие уже убеждали и умоляли его о сем, но, имея истинное смирение, он решительно отказывает всем, говоря, что он невежда, непросвещенный, не может никого наставлять, и так худо и слабо живёт сам, что никому не может быть на пользу; к тому же любит в совершенном безмолвии един с Единым».
Однажды вызвался Захария съездить в Тверскую губернию выправить паспорт для старца Василиска и с радостным духом отправился весною в самую распутицу. А на возвратном пути из-за разлива рек ехать на лошадях было почти невозможно, так что большую часть пути Захария прошёл пешком и возвратился к старцу весьма больным. Тогда-то старец Василиск, тронутый его такою любовью и приняв во внимание, что для его спокойствия юноша пожертвовал своим здоровьем, обещал принять его жить с собою. Но как опытный муж духовный, о. Василиск советовал ему сделать начало жизни монашеской в каком-нибудь общежительном монастыре, чтобы испытать себя прежде в послушаниях монастырских и научиться терпению и смирению в обществе многих братий. К этому времени отец Адриан проживал в Конéвской обители. Туда-то и отправился кроткий и послушливый Захария. По всей видимости, это было летом 1789 года.
Но на месте подвигов отца Адриана остались пустынники, среди которых, по сохранившимся до нас сведениям, - о. Василиск, о. Никита, о. Досифей, о. Дорофей. Пустынная келия старцев Никиты и его ученика Досифея находилась в овраге как бы на каком маленьком острове - окружённая со всех сторон крутыми склонами оврага, как горами, и непроходимыми густыми лесами; а внизу около этого обиталища была непроходимая топь, особенно в весеннее время. Но такое местоположение весьма утешало старцев. Старец Никита умер 29 марта 1793 года и был похоронен своим учеником Досифеем около келии старца во рву. Так как во рву всегда стояла вода, то впоследствии о. Досифей перенёс гроб старца повыше на северный полугорок Монахова рва. Позже ещё раз обретались его нетленные мощи и подавали исцеление болящим.
Могила старца Никиты в Монаховом рву (фото 1998 года)
Но урочище Монахов ров был не единственным местом поселения отшельников в этих лесах. Пустынники старались расселяться в некотором удалении друг от друга. Указание о местожительстве старцев можно найти в воспоминаниях о. Моисея (Путилова), поселившегося там в 1809 году: «Когда я пришёл в Рославльские леса, тамошние пустынники жили в трёх келиях: о. иеросхимонах Афанасий, от него в версте о. Досифей и в версте от него о. Дорофей. ... Под самой нашей келиею протекала лесная речка Болдачовка, а в полутора верстах впадала в неё речка Фроловка. На берегу её был колодезь; в этой речке важивалась рыбка». На краю оврага у речки Фроловки в 1819 году был похоронен старец Феофан.
Нельзя не упомянуть о том влиянии на окружающее население, которое имели монахи-отшельники. Отставной гвардии поручик Степан Фомич Повало-Швейковский начал в 1807 году постройку каменного храма, завершившуюся уже после его смерти в 1823 году открытием Екимовического прихода. Сельцо Екимовичи стало называться селом Воздвиженским. Степан Фомич Повало-Швейковский скончался в 1817 году, оставив по завещанию весь свой капитал на строившийся храм, а также отпустив крестьян на волю с предоставлением в их пользу всех своих земель и угодий. Здесь уместно добавить, что Степан Фомич Повало-Швейковский приходился близким родственником Верховским. Не от него ли впервые услышал юный Захария (где-то в 1786-1787 годах) о поселившихся невдалеке от Екимовичей пустынниках? И как впоследствии свидетельствовал сам отец Зосима, он «из любопытства и прибыл к сему пустынножителю Адриану». Какой же это был судьбоносный шаг в жизни преп. Зосимы! Да, пути Господни неисповедимы.