Преосвященный Варлаам, архиепископ Тобольский и Сибирский, милостиво встретил их, дал им помещение в Ивановском монастыре и довольное содержание. Владыка приходился братом митрополиту Новгородскому Гавриилу, который письмом предуведомил сибирского Архипастыря, поручая ему своих пустынников. В назначенных им монастырских келиях и прожили наши старцы первую свою сибирскую зиму (1800/1801 гг.). По всей видимости, именно в то время познакомились старцы с архимандритом Тобольского Знаменского монастыря отцом Михаилом (Бурдуковым). Впоследствии, когда старцы обосновались в своей пустыни в лесу под Кузнецком, Михаил (Бурдуков) состоял архиепископом на Иркутской кафедре (с 1814 по 1830 гг.). И отец Зосима обращался к нему как к духовнику со всеми сложными духовными вопросами, имея с владыкою «утешительную переписку до самой блаженной кончины сего боголюбивейшего святителя».
Получив по весне у Преосвященного Варлаама вид на жительство в его епархии и у Губернатора билет на свободный проезд в пределах губернии, побывали о. Зосиа и о. Василиск в округах Ишимской, Каинской, Томской, Енисейской, Красноярской и в Кузнецкой. Судя по путевым заметкам отца Зосимы, они тщательно «объехали Барабинские степи», где среди березовых колков и лугов изобилуют озера с рыбою – до двух тысяч крупных и мелких озер. Но не остановились там. Уже в Кузнецкой округе застигла их зима (1801/1802 гг.). Желая прожить зиму уединенно и безмолвно, удалились они за 40 верст от последней деревни и в величайшем лесу сделали себе землянку. Жили там, пока ловилась рыба, а к скудным запасам муки добавляли древесную кору.
Впоследствии отец Зосима писал об этом времени так: «За что нам чаять от Бога, по смерти, воздаяния, ежели в сей жизни так облагодетельствованы по Его благости: живем во всяком спокойствии и услаждении мирным духом, радуемся, от всего свободны. Нет в пустынном пребывании нашем ничего такого, чтобы возбраняло или отвлекало от Богослужения, удерживало или мешало заниматься чтением Св. Писания и питаться углублением в Богомыслие. Блаженнее же всего то, что мы между собою таким духовным дружелюбием, единодушием и единомыслием связаны о Христе, что всякий совет у нас бывает не раздорен, и послушание охотнейшее. Всякий случай, всякая вещь, одним словом, все зримое и слышимое склоняет к размышлению о всемогуществе, премудрости и благости Божией».
Проживши зиму и видя, что реки уже начали разливаться, и по недостатку пищи усомнившись остаться до лета, наши отшельники решили выйти на какое-нибудь селение. Шли несколько дней и поняли, что заблудились. Духовный настрой пустынников ярко характеризуется очень важной деталью: уже полуживые, оставили они последний свой скарб под деревом, взявши в дальнейшую дорогу с собой только маленькое Евангелие и книгу преподобного Исаака Сирина. «Последнее свидетельствует, как дорога была внутренняя жизнь для этих почти умирающих рабов Божиих: с книгой Исаака Сирина они не могли расстаться».
Невозможно не помянуть о чуде заступления небесных сил за наших старцев. «Как-то подошли они к речке, которая уже была в полных берегах, а в прошедшую ночь замерзла. Старец, будучи легче, перешел её на лыжах благополучно. Вслед его пошёл и Зосима, но под противоположным берегом вдруг погрузился в реку по самую грудь. Лыжи его в реке во льду и в снеге увязли, и никак невозможно было выпутать ноги из путцев или нагнуться отвязать - вода и лёд не пускали. Тогда воззвали они с отчаянием: "Пресвятая Богородице, помози", - отец Василиск подал руку, и Зосима легко и скоро выскочил на берег. Только Господь Бог, ради Владычицы нашей Пресвятыя Богородицы, мог даровать отцу Зосиме жизнь и явить, сколь облагодатствован отец Василиск. Ибо какую бы он мог подать помощь своею рукою увязшему по грудь во льду и снегу? Лыжи засели так, что после едва крюком их вытащили, а одна лыжина так пополам переломилась».
И все-таки Божией помощью вышли они наконец к деревне. Два дня крестьяне отхаживали их, изнемогших, тощих, оборванных, и отправили в волостное правление. В Кузнецке наши старцы понемногу пришли в силу и сразу же начали искать себе место для постоянного пустынного жительства в округе этого города. И поселились за проливами Три-Курьими. Ближайшей деревней была Сидоровка на пути к Кузнецку, до которого насчитывалось 40-50 верст, а до Сидоровки - 20. А во все остальные стороны в радиусе 200 верст не было никакого жилья.
Озеро Монашка, на берегу которого старцы прожили 20 лет (фото 2000 г.)
Описание выбранного ими места, некоторые подробности их быта и, главное, отсвет всепоглощающей радости жития с Богом находим в чудом сохранившемся (уже упоминавшемся выше) письме отца Зосимы 1806 года к монаху Павлу. Вот некоторые отрывки из него.
«Место наше, хотя и в 20-ти верстах состоит от деревни, но не входно мирскому народу, ибо на нем не имеется никаких потреб и промыслов, к тому ж оно состоит от реки Томи верстах в 5-ти и потребно лодкою к нам ехать, ибо оно аки окружено горами, пространными болотами и озерами, и мы аки на острову живем. Весною и в большую воду к самой кельи лодкою можно приехать, а в малую воду с версту не доезжаем до себе. Летом в августе месяце верхами проезжают в одно время крестьяне в горы за кедровыми орехами, и той их путь от нас более версты, а к нам верхом приехать невозможно в рассуждении озера подле нас и над коем мы живем, а к тому ж и не видно от нас. Земля на нашем месте черная и плодоносная, а в прочих местах более серая и глинистая. Лесов частых и густых и пространных мало имеется в рассуждении частых пожаров лесных. На нашем месте лесных плодов не имеется, а мы за потребами и для збирания всяких растений в лодке ездим поблизу нас. Мест же здесь для жительства довольно имеется в разных местах».
Пустыня пустынею, но нуждались наши старцы в духовных книгах, и письмо свидетельствует о некотором общении их с духоносными отцами. Так, просят они о. Павла купить для них «Беседы Златоуста на Евангелие Матфея, Иоанна, беседы о покаянии, его же книга о девстве, православное исповедание, толкование на послание Иаковлево, Петрово, Иоанново, Иудино, Ефрема Сирина, Досифея, слово большое а не малое, Илариона Великаго, Тропарь и Кондак Иверской Богоматери и часовник Иверской. Еще купи для нашего духовнаго отца протоиерея Иакова Никитича Арамитского, Кузнецка сего города, псалтырей следовательных осьмушных 5-ть да 2 большия в пол-листа».
Очень милы и бытовые подробности того письма, в котором заказывают старцы прислать им «картин страшных, во ужас и изумление приводящих, как то «На звере блудницу седящую», «Богатаго, в огне горящаго», «Две трапезы» и протчим подобное побольше. Еще семен самой красной долгой моркови, еще семен красной картофели, из яблочек растущих на картофельной траве».
Интересные воспоминания об отцах наших оставил Иван Семёнович Конюхов, вошедшие в недавно изданную по его рукописи книгу «Кузнецкая летопись». Там есть и единственное известное нам описание внешности старцев. Автор воспоминаний пишет так: «Я стал знать их лично с 1813 года. Первый из них, Василиск, преклонных лет, 70 или более, очень воздержанного жития, согбенный старостию и сух плотию от воздержания, носил на голом теле железные вериги, молчалив, в руках четки, в устах молитва, сидит, повеся голову, мало что говорит. Зосима, по виду 50 лет, крепкого телосложения и добрый в силах и походке, словоохотливый».
Старец Василиск
«При водворении их в Кузнецкой округе приходили они в первые года в город в Успенский пост для исповеди и приобщения святых тайн, а впоследствии по приказанию протоиерея Арамильского, ездил к ним со святыми дарами для напутствия села Подгороднего священник Фёдор Баженов. В тот же Успенский пост для жительства у них построены были деревянные небольшие кельи, разные, у каждого своя, отстоящие одна от другой около 100 сажен». При наступлении же величайшего празднества Светлого Христова Воскресения радовал их один боголюбивый добродетельный крестьянин по имени Тимофей, оставшийся до скончания своего вернейшим о Боге другом духовным для наших отшельников.
Двадцать лет прожили старцы Василиск и Зосима в своих лесных келиях за проливами Три-Курьими. Более одухотворенно описать их отшельническую жизнь, чем это сделано самим отцом Зосимою в Жизнеописании отца Василиска, невозможно. Вчитаемся в незабвенные строки!
«Был между нами устав - ночью друг друга будить на молитву. Для этого от келии старца до моей протянули веревку, и ею ударяли в стену привязанным куском дерева. Так ночью друг друга будили и узнавали о здоровье один другого. Удерживались до субботы не ходить друг к другу, особливо в среду и пяток уединенно в безмолвии были. На воскресение и праздники вместе сходилися и дни сии проводили в чтении св. книг, и духовными дружескими беседами занималися, прохаживалися по пустынным окрестным местам. А весною, когда ещё травы невелики, недели по две не возвращаяся, бродили по окрестностям, взявши с собою огниво, котелок и сухарей хлебных». Питались, как и все тамошние жители в течение весны, черемшою (или по-другому, колбою). Эту траву, сырую и вареную, готовили себе на обед. Её же заготавливали на зиму.
«Для избавления себя от переноски тяжестей от пролива до келий (а было расстояние более версты), мы прокопали канаву от пролива до озера нашего в одно лето. Когда нам потребно было ехать за какими нуждами, тогда, пустя запертую воду из озер наших, выплывали тою нашею канавою в пролив, соединенный с рекою Томью. Исправивши потребу, обратно тою же канавою, приводили нагруженную лодку к себе в озеро к самой к келии».
На безмолвии (рис. Ирины Верховской)
Зимою им жаль было и часу времени отнять от занятий духовных на приготовление своей трапезы, а потому и придумали они - в глубокую осень с неделю или более позаботиться для того, чтобы всю зиму провести в совершенном безмолвии и тишине. Итак, убрав все плоды и овощи своего небольшого огорода, они брюкву и свеклу отваривали, а капусту и подобное оставив сырыми, также напекши хлеба из смеси муки и трав и наварив похлебки, всё это замораживали. А зимой, когда топятся их печи, к трём часам пополудни окончив все свои молитвенные правила и духовные занятия, отрубали топором мёрзлого хлеба и мёрзлой пищи своей, когда какой придётся, и, разогревая в печи, трапезовали. После трапезы они занимались рукоделием до позднего вечера; после же правил вечерних снова садились на молитву сердечную. Приняв немного сна, опять будили друг друга на полуночную молитву; а иногда и до полуночи не преклонялись каждый на скорбное ложе своё, которое состояло из одной деревянной скамейки с деревянною же колодочкою в головах.
Невозможно не упомянуть о той безмерной благодати Божией, которая продолжала нисходить на старца Василиска во время сердечной молитвы. В то время о. Зосима продолжал составлять особую рукопись о благодатных действиях этой молитвы на его старца. Отец Василиск не только всё чистосердечно открывал и вверял искреннему своему другу духовному, но и сам рассматривал и поправлял эту рукопись. Отец Зосима записал «75 действий Иисусовой молитвы на старца Василиска». Святитель Игнатий (Брянчанинов), прочитав впоследствии эту рукопись, отозвался на неё так: «Житие Василиска есть Евангельское, мудрование его Евангельское, очищенное и просвещенное».
Спустя несколько лет приняли старцы Василиск и Зосима к себе жить по соседству, по убедительной просьбе, нескольких человек, жаждавших благонравной жизни; и все вместе радовались друг другу. Однако безмолвие всё чаще стало нарушаться посещениями родных и знакомых этих старичков. И тогда, по согласию старца Василиска, отец Зосима отселился от них всех за пять верст: в самом диком месте, окружённом лесами и болотами, со всех сторон неудободоступном, в густой чаще высокого тростника, выстроил себе маленькую келию и поселился в ней. В большие праздники отец Зосима приходил к старцу и братии на всенощное пение и на общую трапезу. Иногда же, несмотря на старость и слабость свою, и отец Василиск посещал друга своего в дальней его пустыни.
В своем уединении отец Зосима испытал ещё тяжкое искушение от бесовских страшных мечтаний и привидений, коими враг хотел, наведши на него ужас, выгнать его из безмолвной удалённой пустыни. Года три подвижник Христов боролся во сне и наяву с врагами, не дававшими ему покоя. И на молитве являлись они ему ужасными страшилищами и, когда он садился обедать, окружали стол его в мерзких, безобразных видах и разные производили визги, грохоты и шумы. Но он не удалялся из дикого уединения своего, а старец Василиск при свиданиях укреплял его в терпении, рассказывая, как сам десять лет в Брянских лесах был томим такими же искушениями. Отец Зосима противоборствовал страху своему умною Иисусовою молитвою, и Господь укрепил его так, что он перестал чувствовать страх и смотрел на них как на надоедающих мух. В конце же третьего года милосердный Господь совершенно избавил его от этого искушения и на всю его последующую жизнь. По прошествии сего искушения Господь исполнил душу его такими небесными утешениями, такими радостнотворными посещениями, что он начал бояться (говорил он), чтобы не придти в забвение своих грехов и недостоинства.
Видя себя в дикой пустыни своей, как в раю Божием, и услаждаясь посещениями Божиими, помолился однажды так: «Господи! Дай мне познать мучение грешников, чтобы мне от великих Твоих милостей ко мне недостойнейшему никогда не забыться, что я - великий грешник; покажи мне, Господи, каково будет сие мучение, чтобы, боясь его всегда, старался я Твоею помощью благоугождать Тебе». «Неделю спустя после таковой молитвы, в один день, - вспоминал потом отец Зосима, - вдруг я почувствовал неизъяснимое страдание во всем существе моем, в душевном, телесном и духовном: этого ужасного страдания невозможно выразить никакими словами: душа известилась, что это - адское мучение грешников. Я не видал ничего и не слыхал, но только всё во мне страдало и томилось непостижимо: душа, сердце, всё тело, каждый, кажется, волос на голове страдал; томление духа, мрак, тоска ... - положение ужаснейшее! - такое, что если бы оно продлилось ещё несколько минут, то или душа вышла бы из тела, или пришёл бы я в нестовство ума. И я в трепете упал на молитву перед Господом, но произнести ничего не мог, как только с крепким воплем воззвал: «Господи, помилуй!» - и Он помиловал; и вдруг все миновало, и слезы умиления и благодарения сами собою полились обильно». Во всю жизнь свою отец Зосима с глубоким смирением и сердечным умилением часто вспоминал эти страшные минуты.
Отец Василиск остался с братиею ещё и потому, что жил в то время с ними юный Пётр Мичурин, а по горячей любви взаимной они не могли расставаться надолго. Юный Пётр с таким горением духа прилепился к старцу Василиску и такую имел к нему веру и любовь чистосердечную, что совершенно покорился Старцу, во всём поступая по словам его. «Покорность и послушание его нельзя изъяснить и восхвалить достойно: оно всегда в нём было доброхотное, несомневающееся, усердное, без оговорок, со всяким тщанием и благословением, по первому слову совершаемое».
Отец Зосимы, будучи свидетелем высочайшего к Господу горения этого двадцатилетнего юноши, записал его Житие с яркими свидетельствами богодуховного воздействия Иисусовой молитвы на Божиего избранника. «До того сгорал он любовию к Богу, что не в силах будучи выносить и скрывать, уже громогласно, бывало, взывает к Богу, и умиленно благодарит Его милосердие над ним. Как-то «в одну ночь, по обету своему, вышел из келии на испытания себя; стал на открытом месте, руки поднял к небу, и желал так неподвижно пробыть в молитве от вечера до утра. По Божию устроению, в ту ночь случился сильный мороз; руки его, поднятые вверх, обнажились, застыли от великого холода и сильно разболелись; но жалея оставить самодействующую в сердце его молитву, начал так размышлять: «Если я при первом испытании буду нетерпелив пред Богом, то как сподоблюся любви и милости Его?» - и со слезами стал взывать к Господу. Вскоре мало-помалу начал он сильнее ощущать в сердце своём молитву, усладительно движущуюся. И вдруг пришло великое действие молитвы и вскипело сердце его внутрь, как вода от огня; в ту же минуту, словно потоки теплые потекли во все суставы и члены тела его, в руки и в ноги, в лице и во все части, и от сего действия весь он согрелся, и болезнь ознобная прошла, ни мало не повредив рук его».